Осенние ветра порвали небо в клочья.
Под небом город спит на каменной спине.
Но краковский трубач промозглой серой ночью
на башенке своей не гасит свет в окне.
Идет за годом год. Мы живы понемногу.
По стертой мостовой течет людской поток.
А краковский трубач трубит свою тревогу
на север и на юг, на запад и восток.
По лестнице крутой взбираемся всё выше.
Ещё совсем чуть-чуть. Ещё — и можно жить
у медленной реки под самой-самой крышей,
где только мы с тобой да черные стрижи.
Идет за годом год. И за зимою — лето.
За осенью — весна. Шепчу любовь свою
в четыре стороны раскинутого света —
на запад и восток, на север и на юг.
Тревоги и любви бесхитростна наука.
Её ты заучи и ей не прекословь.
Две вещи есть всего, что стоили бы звука, —
тревога и любовь, тревога и любовь.
Трубач трубит сигнал в окне закатном снова.
Мелодия его в огне закатном вновь.
Две вещи есть всего, что стоили бы слова, —
тревога и любовь, тревога и любовь.
Вернуться
На главную